Искусство не имеет прошлого10 марта 2011, 23:33
|
||
Наум Клейман – директор Государственного центрального музея кино и Фонда "Международный Эйзенштейн-Центр" в Москве, известный историк кино и специалист по творчеству режиссера Сергея Эйзенштейна, автор многочисленных книг и статей по теории и истории кино, в прошлом член международного жюри на кинофестивалях в Венеции и Берлине, режиссер и актер. В настоящее время 73-летний Наум Клейман живет вместе с женой в Москве.
Над чем Вы работали в последнее время? Над новым изданием произведений Эйзенштейна. Это проект Музея кино, в задачи которого, кроме непосредственного собирания объектов и организации выставок, входит также систематизация и описание документов и материалов по истории кинокультуры. Книги нового издания будут печататься без сокращений и цензуры (советского времени – прим. ред.), это будет полная авторская версия. Эта работа приносит огромное удовольствие, но вместе с тем требует и большого внимания. У нас уже готово 5 томов, и, вероятно, будет еще столько же. Мне нужно так много всего успеть, а времени и жизни остается все меньше и меньше. Кем Вы мечтали стать в детстве? Сначала это не было связано с искусством. Я не считал себя одаренным. Мне тогда очень легко давалась математика, и я думал: "Ну, буду математиком или географом. Может, тогда смогу путешествовать по Африке или увижу Северный Полюс". (Выехать за пределы страны советскому гражданину было практически невозможно – прим. ред.) А потом, к счастью, я пришел в кино, хотя об этом я никогда не мечтал. И как же Вы пришли к кино? Когда я был молод, очень хотел понять себя. Это было непросто. В Советское время нас учили говорить мы - не я. У этого были свои преимущества, но "я" исчезало в этом "мы". Так что, скорее, это была необходимость, а не мечта. Кем я, собственно, являюсь? Слава Богу, я это понял, тоже благодаря Эйзенштейну. Хотя в его фильмах на передний план выходят массы, а не отдельная личность.Вдова Эйзенштейна также сыграла важную роль: мы рассказали ей о различных студенческих процессах, а она сказала: "Хорошо, когда кто-то умирает как герой на баррикадах. Но кто-то должен поддерживать огонь, дух". Этим занимались пожилые уже женщины, чьи мужья были убиты или подвергались гонениям, или, как Эйзенштейн, рано умерли. Женщины поддерживали огонь: сохраняли архивы, вновь и вновь шепотом рассказывали истории. Эти женщины передали нам дух дореволюционного времени, вместе со всей культурой. Думаю, в этом мне повезло. Какой свой возраст Вам бы хотелось пережить вновь? Есть одна тонкость: настоящий возраст человека не есть его физический возраст. Мне сейчас 73. Это странно и как-то не верится, что я уже такой старый, хоть об этом даже и в паспорте написано. Возраст – это сумма всех жизненных периодов. То есть можно сказать, что я и ребенок, и подросток, и взрослый, и мужчина преклонных лет. И это своего рода счастье, если человеку удается объединить в себе все возраста. Если возможно, то мне бы хотелось остаться при своих годах. В них соединены все мои возраста. Если бы у Вас была возможность побыть день каким-нибудь немецким деятелем, кто бы это был? Хороший вопрос. Думаю, такое перевоплощение наблюдается уже довольно давно и успешно у нас с Ульрихом Грегором (известный немецкий кинокритик – прим. ред.). В мыслях я часто бываю у него в Берлине, а он здесь, в Москве. Кем еще? - Александром Клуге (известный немецкий режиссер и документалист – прим. ред.). Клуге – очень интересная личность. Он постоянно находит новые выразительные средства, оригинальную постановку вопросов. Он всегда в центре происходящего. Когда Вы слышите словосочетание "немецкая культура", о чем Вы думаете в первую очередь? О театре. Начиная с 1957 г., когда в Москве я увидел "Берлинер ансамбль" (настоящее откровение!), я постоянно старался смотреть что-нибудь немецкое. В Москве, в Германии, на сцене "Фольксбюне", "Берлинер ансамбль", в разных других местах. Все эти постановки были очень хорошие и оказались очень важны для меня не только потому, что можно было увидеть, как это все происходит на немецкой сцене, но и поучиться тому, как воспринимает публика. Удивительное единство зала и сцены. Немецкие театральные и кинозрители произвели на меня большое впечатление: их беседы, внимание, реакция, то, как они аплодируют. Такой способ выражения себя – это культура. Кроме этого, я думаю еще о музеях. Новая национальная галерея в Берлине, на мой взгляд, – самый умный музей, который я когда-либо видел. То, как немцы придумывают и планируют свои выставки, действительно удивительно. Музей кино в Потсдаме, несмотря на свои небольшие размеры, так хорошо сделан, так продуман. Почти все музеи Германии очень высокого уровня. То есть, будучи работником музея, я думаю о двух вещах – о театре и музеях. В чем, на Ваш взгляд, заключаются проблемы современного российского общества? Главная проблема – это то, что людям недостает ответственности за себя самих, за свои поступки, за свою семью, страну и ситуацию в ней. К сожалению, этого сейчас нет. Ни у граждан, ни у государства. Демократия предполагает принятие на себя определенной ответственности. Многие люди этого не понимают, поэтому у нас и заправляют мошенники, эти воры, появившиеся в 90-е гг. и назвавшие себя демократами. Эта неготовность взять на себя ответственность и есть для меня, пожалуй, самая страшная болезнь русского общества. Кого бы Вы назвали "человеком года"? Ходорковского. Что в ушедшем году стало для Вас самым важным событием? Выход из Союза кинематографистов его молодых членов. Они не захотели больше быть его частью и довольно громко отстаивали эту свою позицию. Это было очень важно. Хотели бы Вы что-нибудь сказать нашим читателям, сообщить об истории кино? Мне хочется обратить внимание на то, как быстро проходит время. При этом проблемы остаются прежними. 5000 лет нашей истории – как один момент. Что снималось в 20-е гг., актуально и сегодня. В искусстве нет временных границ. Древние греки так же актуальны, как и немецкие романтики или французские модернисты. Мне бы хотелось, чтобы молодые зрители понимали, что пожилые люди, старики, тоже когда-то были молодыми. Поэтому продолжение их дел и начинаний – это единственное спасение. Самая большая катастрофа всех времен и народов заключается в разрушении связей. Только тот, кто плетет историю, не рвет, не ломает ее, может получить полноценную ткань. Адрес статьи: www.goethe.de |
||
|